По поводу игровой деятельности животных существует несколько гипотез, но нет ни одной общепринятой. Можно выделить два основных комплекса гипотез по игровой деятельности. Первый постулирует, что игровая деятельность представляет собой специальный механизм созревания координационно-двигательных актов, то есть особый механизм научения. Второй комплекс гипотез говорит о том, что игра - это «шлифовка» видоспецифических форм поведения. Здесь предполагается инстинктивная природа игровой деятельности. (В обоих комплексах гипотез предполагается связь игровой деятельности с инстинктами, но в первой гипотезе отмечается доминирование процесса обучения при наличии инстинктивного только «в зародыше»).
В игровой деятельности животных можно обнаружить представительства самых различных форм поведенческой деятельности:
1) социальный элемент (отношения с сородичами);
2) брачное поведение;
3) элементы гнездостроения;
4) элементы заботы о потомстве;
5) элементы пищедобывательного поведения;
6) элементы реакций защиты и нападения и т. д.
При анализе игровой деятельности можно обнаружить в ней элементы всех поведенческих программ, свойственных данному виду животных. При этом для каждого вида существует иерархическая соподчиненность различных форм деятельности, отражаемая в игре. Например, у собак в игре доминирует половая форма деятельности, а у кошек преобладает охотничье поведение, у копытных в играх чаще проявляется «убегание от хищника».
Конрад Лоренц в 1956 году выпустил работу «Инстинкты», в которой уделил внимание и игровой деятельности. Он отметил, что 1) отличие игровой деятельности от «вакуумной» активности состоит в том, что при вакуумной активности происходит снижение порога чувствительности к релизерам, а при игре этого не наблюдается. Второе. При игре, инстинктивная деятельность происходит вообще без стимул-объектов (релизеров), которые обычно «запускают» данный инстинкт в неигровой ситуации.
В наиболее сложных формах игры развиты у млекопитающих. Птицы, особенно наиболее умные, врановые, играют тоже. Утки, например, играют в «убегание от ястреба».
По-видимому, программа инстинктивной деятельности, развиваемая в игре, не зависит от высших нервных центров, блокирующих своим тормозным влиянием «срабатывание» инстинкта.
Этологи Боли и Гросс считают, что игра представляет собой особую деятельность, лишенную «специфического инстинктивного напряжения», так как она аналогична инстинктивной деятельности без завершающего акта. В этом и состоит причина того, что животному трудно сразу перейти от игры к другой форме поведения. Например, щенку трудно сразу перейти от игры в питание к настоящему питанию, требуется некоторое время для того, чтобы «забыть» игру. В то же время, от настоящего поведения к игровому перейти очень просто. Пример, приведенный Карлом Гроссом: белый медведь прыгнул из-за прикрытия на тюленя, но промахнулся. Медведь вернулся снова к айсбергу и прыгал несколько раз на то место, где лежал тюлень, пока не накрыл своим телом это место.
Гросс считает, что игра - это тренировка, разработка тех вариантов фиксированных действий, которые позднее будут полезны. Лоренц же считает, что игра не является тренировкой инстинктов. Он полагает: больше, охотнее и чаще играют те виды, у которых беден врожденный инстинкт, а научение, напротив, богаче. Здесь может и не быть причинно-следственной зависимости между игрой и научением. Такая связь может быть между высоким интеллектом некоторых видов, с одной стороны, и склонностью к научению и игре, с другой стороны. Игры с предметами отмечены у всех видов млекопитающих, даже у рогатого скота (это животные с относительно низким интеллектом).Лоренц считает, что больше других играют так называемые животные-космополиты, или «специалисты по неспециализации». Такие животные могут жить в разных условиях, для строения их тела характерна относительная примитивность, а для их психики - крайнее любопытство. Например, из птиц такими животными являются врановые птицы, из млекопитающих - обезьяны («родственники» предков человека), и др. систематические группы животных. Игра, таким образом, является одним из индикаторов высоты организации данного таксона, хотя некоторые игровые акты были отмечены даже у рыб (например, игры с камешками отмечены у мармирид, отличающихся гигантским мозгом среди прочих рыб).
Играют преимущественно молодые животные, в области, охраняемой родителями, то есть когда чувствуют себя в безопасности. В противном случае, игровое поведение подавляется ориентировочным. В зоопарке играют даже взрослые животные, которые в природе в этом возрасте уже не играют, Видимо, животные зоопарка чувствуют себя охраняемыми. Может существовать и другая причина игр животных зоопарка - они могут находиться в «детском» психическом возрасте из-за бедности условий обитания, преимущественно, из-за сенсорной и двигательной депривации.
Основным отличием игр детей от игр животных является социальный характер игрового поведения людей и его опосредованность речевым сопровождением. Игра представляет собой «вид непродуктивной деятельности, мотив которой заключается не в результатах, а в самом процессе». Так же, как и ритуал, игра представляет собой «существование в некой виртуальной реальности», в которой, условно, знак, отсылающий к объекту, и сам объект реальности полагаются тождественными.
Значение игры в жизни человека и общества подробно рассмотрено нидерландским культурологом Йоханом Хёйзингой в книге «Homo Ludens» (1938), то есть «Человек Играющий». По мнению Хёйзинги, «культура возникает в форме игры, культура первоначально разыгрывается. Священный ритуал и праздничное состязание - вот две постоянно и повсюду возобновляющиеся формы, внутри которых культура вырастает как игра в игре. Состязание, как и любую другую игру, следует считать до некоторой степени бесцельным. Исход игры либо состязания важен лишь для тех, кто в качестве игрока или зрителя включается в игровую сферу и принимает правила игры». «С игрой связано понятие выигрыша, отсутствующее в одиночной игре и вступающее в силу только тогда, когда игра ведется одним против другого либо двумя противными партиями. Значение превосходства, завоеванного в результате выигрыша, имеет тенденцию разрастаться в иллюзию превосходства вообще. А с этим значение выигрыша выходит за рамки данной игры. Завоеванный в игре успех легко переходит с отдельного человека на целую группу. В играх-состязаниях в игровом инстинкте далеко не в первую очередь проявляется жажда власти или воля к господству. Первичным является стремление превзойти других, быть первым и на правах первого удостоиться почестей. И только во вторую очередь встает вопрос, расширит ли вследствие этого личность или группа свою материальную власть», - пишет Хёйзинга.