Развитие науки и техники привело к необходимости в обмене информацией и обусловило появление новой дисциплины – перевод научно-технической литературы, так как данный вид перевода обладает своими особенностями.
Как известно, область функционирования научно-технического стиля – сфера исследовательской деятельности, направленная на получение новых знаний о природе и обществе. Научно-технический стиль реализуется главным образом в письменной речи.
Несомненно, основной стилистической чертой научно-технического текста считают краткость изложения материала и четкость формулировок. Одним из главных отличий языка научно-технической литературы от языка художественной является значительная насыщенность текста специальными терминами, которые часто отсутствуют не только в обычных, но и в терминологических словарях. По мере расширения границ человеческих знаний растет потребность в новых определениях понятий как в освоенных, так и в новых областях науки и техники, и, соответственно, расширяется словарный состав, причем расширение идет, в основном, за счет новых терминов.
В процессе обмена научно-технической информацией исторически сложились различные жанры научно-технической литературы, которые характеризуются определенным содержанием, предназначением, оформлением, особенностями употребления языковых средств.
Научно-технический стиль представляет собой информационное пространство функционирования научно-технических речевых жанров. Основная функция речевых жанров научно-технического стиля – информативная. Как следует из работ ученых, общее содержание функции научно-технического стиля можно определить как объяснение, которое включает в себя закрепление процесса познания и хранения знания, получение нового знания, передача специальной информации.
В своей работе Н.Г. Валеева пишет, что в рамках научного стиля различают академический и научно-популярный подстили. Первый рассчитан на подготовленного читателя, второй – на непрофессионала или на недостаточно научно подготовленного адресата. В структуре научного стиля выделяются подстили и по областям научного знания: научно-естественной, научно-гуманитарной и научно-технической литературы.
Основные качества научного стиля подчеркнутая логичность, смысловая точность, информативная насыщенность, объективность изложения, скрытая эмоциональность, обобщенно-отвлеченный характер изложения, использование отвлеченной лексики. Многочисленная терминология представляет именно этот лексический пласт.
Основу языкового оформления научно-технических текстов составляет стандартизировать, то есть выбор предписываемого для данных условий коммуникации клишированного языкового варианта.
Научно-техническое изложение рассчитано на логическое, а не на эмоциональное чувственное восприятие. Однако наука и техника – это не только логика, но также источник сложных эмоций.
Так, по данным научных работ, последнее мотивирует использование образной лексики и экспрессивных конструкций. Это определяется в значительной степени областью знания, речевым жанром, темой, формой и ситуацией общения, авторской индивидуальностью, национальной спецификой научного стиля.
Характерной чертой стиля научных работ является их насыщенность терминами (в частности, интернациональными). Не следует, однако, переоценивать степень этой насыщенности: в среднем терминологическая лексика обычно составляет 15-25 процентов общей лексики, использованной в работе.
Согласно Н.Г.Валеевой в рамках конкретной терминологической системы (терминологии) термин характеризуется следующими параметрами:
· наличием дефиниции (для большинства терминов);
· тенденцией к моносемичности в рамках терминологического поля (терминолгии данной науки, дисциплины или научной школы);
· отсутствием экспрессии, стилистической нейтральностью;
· системностью (является термином только в границах данной терминологической системы).
Одним из наиболее распространенных свойств слов естественного языка можно считать их неоднозначность. Очень многие слова имеют в языке более чем одно значение.
«Ни один язык, - указывает В.В.Виноградов, - не был бы в состоянии выражать каждую конкретную идею самостоятельным словом или корневым элементом… Язык оказывается вынужденным разносить бесчисленное множество значений по тем или иным конкретным рубрикам основных понятий, используя иные конкретные или полуконкретные идеи в качестве посредствующих функциональных связей».
М.И.Задорожный считает, что с общесемиотической точки зрения, полисемия есть не что иное, как проявление принципа экономии в языке, результат классифицирующей и обобщающей деятельности человеческого мышления. Действительность безгранична, возможности же памяти ограничены. И если бы в кодовом устройстве языка каждому явлению действительности соответствовала инвентарная единица, он превратился бы в бесконечный и бессистемный набор этикеток, удержать который ни одно запоминающее устройство было бы не в состоянии. Именно ограниченность объема человеческой памяти и классифицирующая деятельность человеческого сознания и обуславливают полифункциональность языкового знака.
По мнению Ф.А.Литвина, в языке логическом, полностью формализованном, вопрос о многозначности в принципе снимается с самого начала, поскольку в «идеально логическом» языке многозначность слова вообще должна отсутствовать. Многозначность можно рассматривать как нарушение «закона знака», то есть идеального однозначного соответствия выражения и содержания.
Конфронтация исследовательских позиций по вопросу однозначности/ многозначности термина и является предметом исследования в последующих параграфах.
Мы склонны думать о языке как точное использование, с помощью которого можно четко выражать свои мысли. Но даже в тех случаях, когда мы пытаемся четко выражать свои мысли, есть непонимание и замены значений. Люди могут выразить намеренно двусмысленным и непреднамеренно. Однако, когда человек использует предложение или выражение, которое может интерпретироваться по-разному, как правило, лежит в него только одно значение. Как мы уже знаем, что большинство из слов обозначение, явные значения, коннотация, и ожидаемые или скрытые смыслы. Кроме того, мы часто используем слово в переносном смысле. Несмотря на то, что образный язык наиболее часто используется в поэзии и художественной литературы, он также может быть видно в повседневной речи.
Неоднозначность - путеводитель в мире поэзии. Это человеческая природа искать значения в так называемом обмене. Нам дан текст, а в ответ мы даем нашу интерпретацию содержания. Наши собственные ассоциации, чтобы помочь нам понять смысл информации.
Особенность в конце ХХ века, а также пост-современной литературе, в том, что доказанные факты постоянно ставится под сомнение. Поэтому аллегория стала наиболее приемлемой формой выражения. Аллегория классический пример двойного диалога, когда текст лишена одной центральной идеи, потому что аллегория целостность достигается за счет отсутствия убедительных доказательств.
В отличие от символов, которые используются, чтобы поднять знак и выражают абсолютную истину, аллегории и метафоры есть такой знак, показывая его произвол. (Я использую слово "знак", чтобы указать значение - см. Ниже) Таким образом, аллегорический импульс в современной литературе является отражением влияния постмодернизма на читателя, который стал как творец, как он также участвует в определении смысл.
Метафоры являются очень удобным средством языка в литературе постмодернизма, так как они приносят с собой неопределенность. Живая метафора всегда имеет двойной смысл: буквальный смысл или значение сделок и переносном смысле или значение заявления.
Метафора приводит к сравнение, но так как это не всегда оправдано, метафоры служат, чтобы подчеркнуть свободу читателя от власти автора.
Основываясь на исторических фактах, мы знаем, что Соссюра в своей книге «Курс общей лингвистики" впервые поднял вопрос о произвольности знака. Значение может оставаться неизменной, но это означает, будет варьироваться в зависимости от контекста. Что касается изменения с течением времени, Соссюр следующие требования: "Все, что факторы изменения, которые произойдут в отдельности, а вместе, они всегда будут выражены в изменении отношений между знаком и значением."
Мы используем Библию как лучшее литературное например, чтобы объяснить, почему все выше проблема. Это исключительный книга, как она занимает центральное место в сердцах трех основных мировых религий. На протяжении веков, книга была подвергнута тщательному анализу в попытке найти единое значение и определить "раз и навсегда", как жить правильно, а что Богу поклоняются.
Различные интерпретации выражается в преследовании и притеснения: гнали еретики, веря в их дьявольской природы; цинично использовала Библию в политических целях, как Гитлер, пытается уничтожить евреев. Где были катары и гугеноты? Эти люди, живы ли они сейчас, конечно, можно было бы назвать неоднозначность языка проклятие. Их перевод Библии считали ересью, и эти люди были уничтожены, потому что другие люди лечатся ту же самую Библию по-своему.
. Использование двусмысленности. Одним из достоинств хорошей речи является её однозначность. Диаметрально противоположным качеством речи считается её двусмысленность, которая представляет собой возможность инотолкования, то есть допускает, множественность интерпритаций.
Двусмысленность может быть неоправданной и в этом случае считается речевой ошибкой. Разновидность такой ошибки является амфиболия – случайная двусмысленность фразы или словосочетания. Источниками амфиболии могут стать путаный порядок слов, неправильная пунктуация либо её отсутствие: Казнить нельзя помиловать. Случайная двусмысленность может быть не замечена оппонентом, в этом случае он приводит к псевдосогласию или псевдонесогласию; замеченная же становится предметом иронии, ёрничанья и обыгрывания, поводом для различного рода нарочитых поведенческих действий:
К о р о л ь. Снимите вашу шляпу.
Ш л я п н и к. Она не моя. Она краденая.
(Л.Кэрролл. Алиса в Стране Чудес)
Нарочитая двусмыслица является приёмом. Выражение, имеющее два значения: очевидное и скрывающееся за ним тайное, неожиданное, называется адианоэтой. Пример, Я не потеряю времени, читая твою новую книгу (Один писатель – другому); За вашу работу вы не заслуживаете ничего, кроме благодарности. Если адресат адианоэты воспринимает только её буквальный смысл, это свидетельствует о его речевой наивности.
Основными фигурами двусмысленности речи, значимыми для процессов убеждения и аргументации являются: дилогия и антифразис.
Дилогия (греч. «двуречие, двуличный») – это фигура двусмысленной речи, основанная на употреблении слов, имеющих омонимы, в контексте, исключающем их однозначное истолкование. На игровой дилогии основаны многие заголовки: Дорогая невеста; загадки: что делал слон, когда пришёл на поле он? (Ответ: Травку жевал); каламбуры: В азбуке революции все согласные. Особенность дилогии, отличающая её от других фигур двусмысленной речи, состоит в том, что она успешно маскируется под оговорку, под случайную двусмыслицу, «Зачем вести меня ко злу?» и «Можно ли быть равнодушным ко злу?» (случайная двусмыслица). Благодаря этой особенности дилогия регулярно используется для выражения намёка.
Дилогия является самой благодатной основой для построения эристических уловок. Данный функциональный тип этой фигуры именуется как двусмысленный довод. Основой дилогии может стать нарочитая неполнота речи, используемая как приём манипулятивного воздействия на подсознание, в частности, в рекламе: Сиф. Чистит до блеска и не царапает (только «Сиф» не царапает? В данном случае естественен вывод о том, что все другие чистящие средства царапают очищаемую поверхность).
Антифразис представляет собой фигуру двусмысленной речи, употребляемую, когда мы говорим противоположное тому, что думаем. Антифразис может быть усилен и пояснён нарочитой оговоркой: Опять пришёл этот мерз… то есть я, конечно же, хотел сказать – хороший человек. Он может сопровождаться и усиливаться апофазией – фигурой нарочитого алогизма, состоящей как бы в нечаянном опровержении собственной только что высказанной точки зрения – к примеру с целью иронии, насмешки: Сотрудник по математике нашёл, что знания у Маши есть. Но их немного, и все они неправильные (Э. Успенский). Апофазия основана на нарочитом нарушении закона непротиворечия.
Антифразис заменяет откровенную отрицательную квалификацию своего объекта оценкой хотя и фальшивой, но всё же положительной. Подделку изобличают либо контекст («громадное общество» не может состоять из тринадцати человек), либо фоновые знания о ситуации или предмете – так называемые пресуппозиции, например «просвещённые люди много читают».
Речь разнообразная свободна от различного рода повторов. Соответственно, однообразной следует признать речь, содержащую повторы звуков, морфем, слов, синтаксических конструкций. Повтор является одним из наиболее действенных средств языкового манипулирования, которое заключается в использовании средств языка с целью скрытого воздействия на адресата в нужном на говорящего направлении. Именно поэтому фигурами повтора с античных времён пользуются ораторы, политики, поэты.
Выделяют следующие эристически значимые типы повтора:
а) Из числа фигур нарочитого однообразия в сфере убеждения используется аргумент до отвращения, или аргумент до бесконечности – многократный или постоянный повтор одного и того же утверждения, одного и того же довода:
- Мы поплывём вверх, сэр.
- Нет, мы поплывём вниз, сэр.
- Нет, вверх.
- Нет, вниз.
- Вверх, вверх.
- Вниз, вниз. Мы поплывём вниз по течению, сэр.
(К/ф «Трое в лодке, не считая собаки»)
Довод до отвращения базируется на необоснованной уверенности в том, что утверждение будет принято как истинное, если оно будет повторяться вновь и вновь. В подобных случаях победа в дискуссии остаётся за более упрямым.
Довод до бесконечности может быть использован не только контактным образом, то есть в пределах одного монолога или диалога, но и с определённым временным интервалом. Эта тактика лежит в основе долгосрочного метода убеждения. Данный метод прост и состоит в следующем: приучайте слушателя к определённой точке зрения, с которой он может быть вначале не согласен, путём частого её повторения в течении длительного времени (месяц, год и т.д.).
Довод до отвращения нередко используется в сочетании с фигурой энумерации – перечесления по пунктам (во-первых,…, во-вторых,…, в-третьих,…)
б) Эпимона представляет собой повтор номинативной единицы (обычно – словосочетания или фразы) с небольшими вариациями. Эпимона делает повтор менее заметным, а потому используется для продвижения определённого тезиса, для внедрения той или иной идеи. Например, Приёмы эти схватить не трудно; приёмы-то эти вовсе не трудно схватить; оно вовсе и не затруднительно схватить приёмы-то эти.
В форме эпимоны может происходить разработка наиболее сильного довода: постоянное возвращение к нему, а также повтор этого довода в иной форме; эту разновидность эпимоны называют умножением довода. Аргументацию, основанную на умножении довода, иногда называют циклической.
И эпимона, и довод до бесконечности обладают гипнотической силой.
в) Звуковые повторы апеллируют к подсознанию, оказывая на него воздействие, близкое к гипнотическому. Эвфоническая функция звуковых повторов состоит в повторе взрывных: Из года в год негодная погода; в нагнетании сонорных, что делает речь плавной, мелодичной: Лунный луч лениво протянулся.
Лейтмотивная функция повтора проявляется в анаграмме – звуковом повторе, служащем выделению тематически ключевого слова: Как сыпется с гор – [ готовы умереть мы ] за Эс Эс Эс Эр! (В. Маяковский). Ключевое слово СССР «подчёркнуто» звуковым повтором. Анаграмма является приёмом внушения, гипноза, поскольку незаметно внедряет ключевое слово и стоящее за ним понятие в подсознание. Таким ключевым словом может стать название рекламируемого товара, например стирального порошка «Ваниш»: «Ваниш – розовый цвет, Доверься ему – и пятен нет!».
Разновидностью звукового повтора является рифмовка, или парономасия – фигура сближения слов по созвучию в прозаическом контексте. Рифмовка характерна для народной речи: Если бы да кабы, во рту бы выросли грибы, и был бы не рот, а целый огород. Рифмовка встречается и в загадках, и в приметах, и в концовках сказок и былин, и в клятвах: Вот и сказке конец, а кто слушал, молодец.
Традиционная сфера использования рифмовки как эристического приёма – средства массовой информации: Уходит оппозиция – приходит инквизиция («Комсомольская правда»); Ваша киска купила бы Wiskas.
г) Хиазм – повтор двух речевых компонентов, сопровождаемый инверсией: ирод Сидоров; «Мы едим, чтобы жить, а не живём, чтобы есть» (это выражение приписывают Сократу). При линейной записи хиазм можно изобразить в виде схемы «зеркального отражения»: АВ ВА, при записи в столбик – в виде пересечения двух линий. Хиазм имитирует пространственные отношения даже в тех случаях, когда выражает иные категории. Эта схема придаёт утверждению, построенному на хиазме, силу аргумента. Пример использования хиазма:
Платон, увидев, как Диоген моет себе овощи, подошёл и сказал ему потихоньку: «Если бы ты служил Дионисию (= тирану), не пришлось бы тебе мыть овощи»; Диоген ответил: «А если бы ты умел мыть себе овощи, не пришлось бы тебе служить Дионисию».
д) Эквивокация – фигура речи, состоящая либо в случайной смене, либо в нарочитой подмене лексического значения при повторе многозначных или омонимичных слов. Удачность таких подмен определяется единственным непреложным условием: объекты подмены должны быть похожими друг на друга по размерам, форме, цвету, фактуре и другим осязаемым параметрам. По звуковой и графической форме похожи друг на друга два класса языковых знаков: 1) лексико-семантические варианты многозначного слова, осёл ‘животное’ и осёл ‘глупец’. 2) омонимы, например брокер ‘профессия’ и Брокер (фамилия).
Эквивокация может лежать в основе острот – остроумных выражений, часто используемых в полемике. Такие каламбуры могут быть резким и действенным орудием. Пример употребления данного приёма в языковой игре: П р о ф е с с о р. Ученье свет, а неученье тьма, молодой человек.
С т у д е н т. Темнота – друг молодёжи.
Эквивокация используется и для фигуры поправки:
- Как вас зовут?
- А меня не зовут. Я сам прихожу.