Элокуция

Риторика

Контрольные вопросы по предмету

Получить полный доступ к видеолекции

Подпишитесь на бесплатную рассылку видео-курсов:

Хочу получать видео-курсы бесплатно

Смотреть лекцию по частям

Текст видеолекции

ЛЕКЦИЯ

1. Элокуция.
2. Понятия «троп» и «фигура речи».
3. Классификация тропов, фигур и амплификаций.
4. Приемы языкового манипулирования.

1. Элокуция.

Элокуция (украшение) – это третий этап работы над речью. Содержание речи уже определено (это было сделано на этапе изобретения), план составлен (на этапе расположения), осталось только «навести необходимый блеск».

Таким образом, задача оратора на этапе элокуции – выбор языкового выражения. Знания о «хорошем» языковом выражении были заложены ещё в древности. О качествах речи писали Аристотель, Теофраст, наиболее полно рассматривал качества речи Цицерон в своём трактате «Об ораторе».

Качества хорошей речи:

КРАСОТА – способность речи вызывать эстетические переживания.
ПРАВИЛЬНОСТЬ – соответствие речи стандартам, существующим в рамках общности носителей языка.
УМЕСТНОСТЬ. Речь должна соответствовать ситуации, в которой она произносится, а также ожиданиям аудитории. (В некоторых ситуациях то или иное речевое поведение неуместно. Например, не стоит рассказывать анекдоты на похоронах, говорить о недостатках человека на его юбилее, нельзя обращаться к вышестоящему лицу с приказом и т.д. А также в аудитории, которая не имеет высшего образования, не будут уместны научные термины).
ЯСНОСТЬ. Основное предназначение языка состоит в том, чтобы сообщать другому человеку о своих мыслях, оценках и переживаниях. И если говорящий выражается непонятно, он не использует язык в его естественных целях.

Качества речи являются предметом разных дисциплин, изучающих язык. Риторику интересует особый ракурс. А именно, каким образом качества речи способствуют тому, что она оказывает необходимое воздействие на слушателей.

С точки зрения воздействия такое качество речи, как красота, тесно связана с изобразительностью.

ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ речи – это её наглядность, способность вызывать конкретные представления («картинки»). Изобразительность речи – залог того, что содержание речи будет лучше усвоено: если в сознании слушателей сформировалась яркая картинка, то полученная информация рано или поздно окажет своё воздействие хотя бы потому, что её запомнят. Кроме того, речь должна привлекать внимание. Оратор только тогда сможет достичь целей, которые он перед собой поставил, когда он сможет вынудить аудиторию выслушать то, что он говорит.

Вполне очевидно, что требования правильности речи – гарантия того, что определённый процент аудитории оратор привлечет на свою сторону. Неправильная, неграмотная речь вряд ли поможет оратору расположить аудиторию к себе. При этом требование правильности применимо к речи, которая произносится в любой аудитории. Как вы думаете, почему?

Не соблюдая какое-либо из этих требования, оратор сам воздвигает на своем пути препятствие. Особенно, если дело касается ясности. Здесь нельзя не вспомнить совета известного русского адвоката П.С. Пороховщикова, который так писал о необходимости ясности: «… не так говорите, чтобы мог понять, а так, чтобы не мог не понять вас судья». Хотя эта рекомендация была высказана судебным ораторам, её можно и нужно распространить на любую публичную речь.

Требование ясности часто нарушается по разным причинам. Перечислим основные:

1. Многословие. Риторика представляет собой дисциплину, которая обучает в первую очередь устному общению. Поэтому оратор должен учитывать особенности устной речи. А одним из главных требований в этом случае является использование чётких, кратких формулировок. По мнению психологов, человек способен удержать в памяти не более 9-10 слов в предложении. Если мы хотим заинтересовать слушателей, а тем более в чем-либо убедить, мы не должны увеличивать объём фразы.

2. Двусмысленность, которая ведёт к непониманию, либо создаёт комический эффект, а в большинстве случаев у оратора совсем иные цели.

3. Повторы и тавтологии. Повторы оправданы не всегда. Об этом следует помнить.

4. Неточность в употреблении слов. В этом случае возникают разнообразные ошибки. Например: «И стоят наши дальневосточные берёзки в своём подвенечном саване».

2. Понятие «фигура речи».

Давно замечено, что в процессе убеждения «все мы манипулируем языком, причём делаем это постоянно. Хотим мы этого или нет, любое наше взаимодействие политично». В этой связи американский ритор Роберт Майер рекомендует: «Вслушивайся в скрытые смыслы слов. Только человек глуповатый слышит лишь то, что он слышит».

Однако чтобы выполнять это предписание, следует разбираться в теории фигур и тропов.

В риторике с ранних этапов её развития особое внимание уделялось средствам, которые позволяют сделать речь красивой. Нередко специалисты по риторике вообще рассматривают свою дисциплину как учение о средствах украшения. Здесь не будет лишним напомнить о том, что риторику на протяжении её многовековой истории определяли не только как искусство убеждать (Аристотель) или как искусство хорошо говорить (Квинтилиан), но и рассматривалась в эпоху Возрождения как искусство украшения речи. Исключением не являются и некоторые современные работы.

Конечно, отождествление риторики и изучения средств усиления изобразительности – тропов и фигур – вряд ли является абсолютно правильным. Дело в том, что тропы и фигуры используются в художественных текстах, и в первую очередь для создания эстетического эффекта. Но риторику интересует не столько красота текста, сколько воздействие на слушателя. Поэтому естественно, что в риторике средства усиления изобразительности рассматриваются с точки зрения убеждающего воздействия, в одном ряду с аргументами, выдвигаемыми в пользу отстаиваемой точки зрения.

Естественно, что между средствами усиления изобразительности и аргументами есть различие. Аргументы – это явно сформулированные утверждения в поддержку тезиса, которые его обосновывают. Изобразительность (способность текста вызывать конкретные представления) и выразительность (способность текста передавать чувства) аргументами не являются, однако играют важную роль в процессе воздействия, поэтому иногда их именуют ПРИЁМАМИ ЯЗЫКОВОГО МАНИПУЛИРОВАНИЯ.

Нейтральная, необразная речь способна оказывать воздействие, хотя оно и будет ограничиваться только содержательной стороной (положениями и их доказательствами). Образная речь в силу своей усложнённости всегда передает чуть больше информации, чем речь нейтральная, а потому способна «пробить» самые серьёзные предубеждения и сомнения тех людей, к которым мы обращается. Тропы и фигуры – основные средства усиления изобразительности – позволяют передать неявную информацию, поскольку они нелогичны и даже иррациональны, а потому не могут быть подвергнуты критике с точки зрения логики или науки.

Традиционным для риторики является различение двух специальных средств усиления изобразительности: тропов и фигур; особо выделяют амплификации – специальные средства изобразительности, которое занимают промежуточное положение между тропом и фигурой. (Хотя это различение и является традиционным, необходимо признать, что среди исследователей нет единства относительно того, как рассматривается соотношение между тропами и фигурами.

В самом общем виде противопоставление между тропами и фигурами можно представить следующим образом. Тропы всегда касаются одного слова или выражения, а фигуры – это явления на уровне группы слов. Хотя может быть ситуация развёрнутой метафоры, которую относят к тропам. Например, у С.Есенина: «Изба-старуха челюстью порога жуёт пахучий мякиш тишины».

Другими словами, тропы предполагают операции над смыслом, в результате которых у языковых единиц появляются дополнительные значения, тогда как фигуры – это, в первую очередь, операции над самими словами.

Тропом называют слова и выражения, употреблённые в переносном значении. Переносные значения всегда изобретаются говорящим, всегда оригинальны и новы, поскольку они отклоняются от принятого употребления слов; некоторые из них закрепляются в языке, становятся всеобщим достоянием. Примером тропеического употребления второго рода может служить слова фазенда, при помощи которого не так давно называли обычные дачи или земельные участки.

Т.е. любой троп – это употребление выражения, при котором для явления подыскивается новое имя.

Фигуры – это особые способы организации высказываний. Если сущность тропа тесно связана с означающим и означаемым, то фигуры касаются прежде всего означающих, то есть самих слов и выражений, и их организации. Рассмотрим пример анафоры – риторической фигуры, которая заключается в повторе одного и того же слова в начале отдельных отрезков речи:

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда дугих не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придёт.

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждёт. (К.Симонов).

Такой повтор создаёт акцент на представлении об очень сильной надежде, об ожидании, различные части текста только оттеняют, уточняют и конкретизируют это представление.

Тропы и фигуры не противопоставлены друг другу абсолютно, они образуют пересекающиеся множества. Основное явление, которое находится на пересечении тропов и фигур, получило название амплификации. Амплификации имеют черты, которые сближают её как с тропами, так и с фигурами, хотя этих черт недостаточно для того, чтобы определить принадлежность амплификаций однозначно.

Наиболее известным примером амплификации является сравнение: «пруд местами как сталь».

3. Классификация тропов, фигур и амплификаций.

ТРОПЫ (согласно традиционной классификации) делятся на:

– словесные;

– грамматические.

В основе словесных тропов лежит использование слов в переносном значении. Словесные тропы принято делить на четыре группы в зависимости от того, какие отношения между соединяемыми в них образами лежат в их основе:

1. сходство;

2. смежность;

3. контраст;

4. тождество.

Тропы сходства:

Метафора. Она предполагает замену одного означающего другим означающим на том основании, что соответствующие означаемые похожи. Например, Тит Ливий писал, что Катон постоянно лаял на Сципиона. В данном случае в основе переносного употребления глагола «лаять» лежит сопоставление Катона с собакой. При метафоре, как и при других тропах, замене подвергается не все предложение целиком, а только некоторые его части. Данный пример интересен тем, что он позволяет, не произнося этого прямо, фактически отождествить человека с собакой. Следовательно, метафора в некоторых случаях может служить для более мягкого и приемлемого выражения мысли, которая, будучи высказана прямо, могла бы оказаться очень грубой.

Заметим, что в аргументативной риторике, которая является предметом нашего рассмотрения, фигуру речи и тропы определяют (В.П. Москвин) как акт использования или образования номинативной единицы в целях усиления действенности речи. В результате фигуры речи в процессе эристической аргументации используются в двух основных функциях:

В манипулятивных целях, поскольку и логические и психологические уловки чаще всего получают языковое выражение, а нередко даже опираются на определённые особенности языкового знака (например, на полисемию, на особенности внутренней формы, на близкозвучие или созвучие слов, на их омонимию).
В игровых целях. Если понимать игру как «взаимодействие сторон, интересы которых не совпадают», причём «в условиях несовпадения интересов сторон (игроков) каждая сторона стремится воздействовать на развитие ситуации в собственных интересах». Поскольку аргументация представляет собой род игры, она «всегда содержит в себе риск провала, подобно тому как игра содержит в себе риск поражения. Например, небольшой фрагмент из речи адвоката П.А. Дроздова в защиту человека, обвиняемого в изнасиловании: «Опять пошёл дождь, и наша пара, чтобы укрыться от дождя, встала под густое дерево. Кадуев снова пытается обнять Нину, он прижимает её к себе, и тут блеснула молния – нет, фактически никакой молнии не было, но Олега ударило электрическим током. Это Нина его поцеловала». Адвокат умело обыгрывает тот факт, что события происходили во время дождя. На этом основании он называет молнию поцелуем (а все знают, что в грозу нельзя стоять под высоким деревом, в вершину которого может ударить молния).

Метафора – не единственный случай тропа, основанного на сходстве. На том же принципе строятся и другие тропы: гипербола, мейозис, олицетворение, овеществление, катахреза.

2. При олицетворении неживое толкуется как живое: «Скажи, что делал твой обнажённый меч, Туберон, в сражении под Фарсалом? Чью грудь стремилось пронзить его остриё?» (Цицерон).

При овеществлении живое уподобляется неживому:

Расступись, о старец-море,

Дай приют моей волне (М.Ю. Лермонтов).

Возможны случаи, когда живое уподобляется живому, или неживое уподобляется неживому. Но данные метафоры не получили особых названий. Например: «Десятки лет сосал их силы управляющий, десятки лет с сатанинской хитростью опутывал их сетью условий, договоров и неустоек» (Ф.Н. Плевако). Очевидно, что в этом случае оратор сравнивает человека с пауком.

4. Гипербола – троп, в котором в результате переименования объекту приписывается свойство в преувеличенном количестве: «Если бы я захотел скорбеть об этом событии и оплакивать его не в присутствии римских граждан, тех или иных друзей нашего государства, людей, слышавших имя римского народа, если бы я обращался не к людям, а к диким зверям или даже – чтобы пойти дальше – если бы я глубине пустынь обратился к скалам и утёсам, то даже вся немая и неодушевлённая природа была бы потрясена такой страшной, такой возмутительной жестокостью» (Цицерон).
Мейозис (литота) – троп, противоположный гиперболе. Если в гиперболе свойства объекта преувеличиваются, при мейозисе они, наоборот, преуменьшаются. Например, «это стоит копейки», «в двух шагах отсюда», «дело займёт всего одну минуту» и т.п.
Катахреза – троп, в котором сближение между объектами осуществляется на основании самого общего свойства. Когда мы называем ножку стола ножкой, мы используем катахрезу.

Тропы смежности:

В основе метонимии лежит перенос значения по смежности. Смежность при этом понимается очень широко: это и пространственное соседство, и близость во времени, и связь между частью и целым, и соседство в пространстве идей. Метонимия – очень распространённое явление («съел тарелку», «выпил чашку»). Иногда говорят об авторе вместо произведения:

Бывает так: с утра скучаешь

И словно бы чего-то ждёшь,

То Пушкина перелистаешь,

То Пущина перелистнешь (Саша Соколов «Между собакой и волком»).

В группе метонимий выделяют особый случай – синекдоху, к которой относят перенос значения с части на целое (или наоборот), а также с абстрактного на конкретное (или наоборот): «Перед ним сидела юность» (Ильф, Петров), «Копейка рубль бережёт».

Следует заметить, что функция метонимии не сводится к упрощению речевого акта. Она также способна оказывать воздействие и передавать самые разные оттенки оценок. Так, когда говорят «корочки» о дипломе, эти подчёркивается выхолощенность самого образования: только корочки – содержания нет.

Тропы контраста:

1. Антифразис. В этом случае слово употребляется в противоположном значении. Естественно, такое употребление мы также должны считать переносным, поскольку оно отличается от типичного прямого значения. Особенность антифразиса состоит в том, что мы можем употребить в противоположном значении практически любое слово; возможности слов с точки зрения других тропов в этом отношении более ограничены. Например: «Обвинительное заключение… механически перечисляет показания всех без исключения свидетелей, и вне зависимости от того, имеют ли эти показания отношение к делу, уличают или не уличают они обвиняемого, – показания эти, без сколько-нибудь серьёзного аналитического разбора, приводятся в качестве доказательства якобы «виновности» обвиняемого» (И.М. Кисенишский).
Астеизм – разновидность антифразиса, при котором слово, обозначающее нечто отрицательное, употребляется в положительном значении: «… Черт так не сыграет, как он, проклятый, играл на контрабасе, бывало, выводил, шельма, такие экивоки, каких Рубинштейн или Бетховен, положим, на скрипке не выведет. Мастер был, шельма» (А.П. Чехов). Различие между астеизмом и перифразисом только в том, какое значение – положительное или отрицательное – является исходным, а какое – переносным. В остальном эти тропы тождественны.

Тропы тождества:

Перифразис представляет собой определение предмета, явления или человека через выделенный признак, на основании которого формируется новое наименование. Например, Петербург можно назвать «городом на Неве», «колыбелью русской революции», «криминальной столицей» или «градом Петра».
Разновидностью перифразиса является эвфемизм. Эвфемизмом называют такое употребление, при котором грубое или даже ругательное слово заменяется более мягким или приемлемым. А.С. Пушкин славился своими эпиграммами и неприличными стихами:

В Академии наук

Заседает князь Дундук.

Говорят, не подобает

Дундуку такая честь.

Отчего ж он заседает?

От того, что есть чем сесть.

Дисфемизм (какофемизм) – использование грубого слова или выражения вместо приемлемого и естественно ожидаемого более мягкого выражения.
Антономазия – ещё одна разновидность перифразиса, которая представляет собой замену имени собственного или обычного существительного описательным выражением, как правило, более или менее поэтическим (например, «покоритель Сибири» вместо имени собственного Ермак, «берег туманного Альбиона» вместо Англии).
Существует и обратное явление – прономинация: имя нарицательное заменяется именем собственным, которое принадлежит одному лицу, воплощающему в себе все качества группы: «Русскую психологию характеризуют не художественные вымыслы писателей, а реальные факты исторической жизни. Не Обломовы, а Дежневы, не Плюшкины, а Минины, не Колупаевы, а Строгановы, не «непротивление злу», а Суворовы, не «анархические наклонности русского народа», а его глубочайший и широчайший во всей истории человечества государственный инстинкт» (И. Солоневич).

– В основе грамматических тропов лежит переносное использование не слова, а грамматической формы.

Самый яркий пример грамматического тропа – это риторический вопрос. Вопросительная фраза вообще предполагает реакцию в виде ответа. Особенность риторического вопроса состоит в том, что он не требует ответа. В этом случае конструкция (вопросительное предложение), которая имеет типичное предназначение (побуждение к ответной реплике), используется нетипично, не так, как это делается обычно.
2. Ещё один грамматический троп, стоящий близко к риторическому вопросу, – это гипофора. Так называли вопрос, который оратор произносит не для того, чтобы не отвечать, а для того, чтобы представить ход своей мысли: «О чем же мне раньше взывать? Или откуда начать свою речь? Какой или чьей просить помощи? Бессмертных богов или римский народ о заступничестве? Или вас, от которых сейчас все зависит?» (Цицерон).
3. Грамматические тропы, связанные с формой числа. Здесь можно выделить несколько разновидностей:

– Множественное поэтическое. «Программа Виктору Степановичу не понравилась настолько, что оне позволили себе передать свои чувства руководству телекомпании» (В. Шендерович).

– Множественное скромности широко применяется в научном дискурсе: «Мы полагаем».

– Множественное величия («Мы, Николай I…»)

4. Глагольные грамматические тропы:

– Повелительное наклонение в значении сослагательного: «Не пожалей он денег, все сложилось бы иначе»

– Сослагательное наклонение в значении повелительного: «Шёл бы ты отсюда!»

ФИГУРЫ РЕЧИ в риторике принято делить на три группы:

фигуры убавления. В основе этих фигур лежит пропуск какого-то значимого компонента высказывания.
фигуры прибавления. Их сущность заключается в повторе тех или иных компонентов высказывания.
фигуры размещения. В них коммуникативные эффекты достигаются за счет того, что компоненты высказывания располагаются в необычном, неестественном порядке.

Наиболее распространенные фигуры убавления:

1. ЭЛЛИПС – пропуск какого-то члена предложения; чаще всего в качестве опускаемого выступает сказуемое.

Разновидности эллипса – КОНТЕКСТУАЛЬНАЯ ЭЛИЗИЯ (пропуск члена предложения, который можно восстановить из контекста) и ЗЕВГМА (когда в первой части сложного предложения главный член реализуется, а в следующих опускается: «В каждом кризисе кайзер пасовал. В поражении – бежал; в революцию – отрёкся; в изгнании заново женился» У. Черчиль).

Зевгму нередко используют для создания комического эффекта: «Один человек ел хлеб с маслом, другой – с удовольствием».

2. АСИНДЕТОН (БЕССОЮЗИЕ) – пропуск союзов. Эта фигура обычно используется для того, чтобы придать речи динамичность: «Никто не слушает того, что я кричу, о чем умоляю людей, но я все-таки не перестаю и не перестану обличать, кричать, умолять всё об одном и том же до последней минуты моей жизни, которой теперь немного осталось» (Л. Толстой).

3. АПОСИОПЕЗИС (УМОЛЧАНИЕ) – внезапный обрыв высказывания, которое в силу этого остаётся незаконченным:

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны,

В том, что они – кто старше, кто моложе –

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь, –

Речь не о том, но всё же, всё же, всё же… (А. Твардовский).

Обычно эта фигура используется для того, чтобы слушатели сами восстановили недосказанное («Власть уже столько своих обещаний не выполнила…»), для неполного цитирования стихотворения, для привлечения внимания (пауза во время доклада) и т.д.

4. ПРОСИОПЕЗИС – фигура, противоположная апосиопезису; в этом случае фраза начинается не с начала, например при цитировании.

Фигуры убавления часто используются в лозунгах: «Пятилетку – в три года!».

Фигуры прибавления можно разделить на две разновидности:

– фигуры неупорядоченного повтора (повтор имеет место, но он никак не привязан к определённому месту в конструкции);

– фигуры упорядоченного повтора (элементы повторяются в строго фиксированных позициях конструкции).

Фигуры неупорядоченного повтора:

ГЕМИНАЦИЯ – многократный повтор одного и того же слова или словосочетания: «И утро длилось, длилось, длилось!» (А. Блок).
ПОЛИСИДЕНТОН – многократный повтор союзов, что придает речи торжественность, приподнятость, например в языке Библии.
ГОМЕОЛОГИЯ – повтор приставок, корней, суффиксов:

Любовь такая штука,

в ней так легко пропасть,

зарыться, закружиться, затеряться… (Б. Окуджава).

В обычной речи мы также используем гомеологию: «тьма тьмущая», «криком кричать».

ГОМЕОТЕЛЕВТОН – повтор окончаний:

У рыбей нет зубей.

У рыбов нет зубов.

У рыб нет зуб.

5. СИНТАКСИЧЕСКИЙ ПАРАЛЛЕЛИЗМ – повтор одинаковых или, по крайней мере, аналогичных синтаксических конструкций: «Цены растут, инфляция галопирует, власть не выполняет обещания». В данном примере соединены одинаковые конструкции: «подлежащее + сказуемое».

6. Синтаксический параллелизм лежит в основе ПЕРИОДА – ещё одной синтаксической фигуры. Период состоит из двух частей. Первая часть (протазис) состоит, как правило, из нескольких синтаксически параллельных конструкций и сопровождается повышением интонации, а вторая часть (аподозис) представляет собой общий член ко всем частям протазиса и сопровождается понижением интонации: «Человек, по своему рождению и воспитанию чуждый розги, человек, глубоко чувствующий и понимающий все её позорное и унизительное значение, человек, который по своему образу мыслей, по своим убеждениям и чувствам не мог без содрогания слышать исполнение позорной экзекуции, – он сам (Боголепов) должен был перенести на собственной коже всеподавляющее действие унизительного наказания» (П.А. Александров).

7. ЭПИМОНА представляет собой повторение одного итого же слова или словосочетания в небольших вариациях, например, для существительного это могут быть разные падежи: «Кандидатура Кириенко потому и могла появиться на горизонте, что во времена правления Ельцина политика у нас опережает экономику, диктует экономике, давит экономику» («Советская Россия»).

Фигуры упорядоченного повтора:

АНАФОРА – повтор слов или выражений в начале отрезков речи:

Клянусь я первым днём творенья,

Клянусь его последним днём,

Клянусь позором преступления

И вечной правды торжеством. (М.Ю. Лермонтов).

2. ЭПИФОРА – повторение одних и тех же компонентов в конце каждого отрезка высказывания: «Братье и дружино! Луце ж нам потяту быти, неже полоняну быти» («Слово о полку Игореве»). Эпифора – фигура более редкая, чем анафора. А это означает, что она обладает более сильной изобразительностью и выразительностью. С эпифорой часто связываются настроения безысходности и безвыходности.

3. АНАДИПЛОЗИС (СТЫК) – фигура, состоящая в повторе одинаковых компонентов на границах смежных отрезков речи: один и тот же компонент заканчивает один фрагмент и начинает следующий за ним фрагмент:

Повалился он на холодный снег,

На холодный снег, словно сосенка,

Словно сосенка во сыром бору,

Под смолистый под корень подрубленная (М.Ю. Лермонтов «Песня про купца Калашникова»).

Самым «хрестоматийным» примером стыка является известный фрагмент из Библии: «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его…».

4. КОЛЬЦОМ называют высказывание, которое начинается и заканчивается одним и тем же элементом: «Есть что-то выше нас, я не знаю что, но есть. Не только Россию, но и высших ценностей до конца умом не понять. Интуиция, например, подсказывает, что надо вести себя порядочно. Никто не знает. Но надо» (А. Михник). Кольцо передаёт «зацикленность» мысли или события на чём либо, возврат к исходной точке.

5. ЭПАНАФОРА (АНАЭПИФОРА) – фигура, представляющая собой сочетание анафоры и эпифоры (что можно увидеть уже из её названия): «Я люблю тех, кто [1] живёт для познания и кто хочет познавать для того, чтобы когда-нибудь жил сверхчеловек. Ибо так хочет он своей гибели[2].

Я люблю того, кто[1] трудится и изобретает, чтобы построить жилище для сверхчеловека и приготовить к приходу его землю, животных и растения, ибо так хочет он своей гибели[2]» (Ф. Ницше).

6. ХИАЗМ – фигура, которая состоит в повторении двух элементов, причём второй раз они повторяются в обратном порядке. По этой причине хиазм можно рассматривать как сочетание стыка и кольца, поскольку один элемент повторяется в самом начале и в самом конце высказывания, а второй элемент – на границе между частями этого высказывания: «Мы живём не для того, что бы есть, но едим для того, чтобы жить».

Фигуры повтора – средство повышения пафоса речи, её воздействия на чувства слушателей. Особая опасность, связанная с использованием фигур, состоит в том, что они способны придать речи чрезмерную претенциозность.

Фигуры размещения.

В их основе лежит нарушение естественного порядка следования компонентов высказывания. Фигуры размещения принято делить на две группы:

1. фигуры перестановки;

2. фигуры разрыва.

Фигуры перестановки непосредственно связаны с нарушением порядка следования. Эти фигуры идеальны для передачи внутреннего колебания, тревожности, смены настроения и т.д. К ним относятся:

ИНВЕРСИЯ – нарушение естественного, правильного порядка слов. Хрестоматийный пример: «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом» (М.Ю. Лермонтов), вместо «Одинокий парус белеет в голубом тумане моря».
2. ГИПЕРБАТОНОМ называют такую разновидность инверсии, при котором нарушается не только порядок слов, но и их расположение относительно друг друга. Гипербатон предполагает дистантное расположение членов предложения, которые естественно располагать друг с другом: «Лето настало холодное». Или «Быстро он вернулся».

Фигуры разрыва представлены парцелляцией и парентезой.

1. ПАРЕНТЕЗА – это фигура, сущность которой состоит в том, что предложение прерывается вставкой (другим предложением, словом, словосочетанием): «Когда нам льстят, то хвалят наше русское гостеприимство, когда нас бранят – а когда нас не бранят? – про нас говорят, что единственно хорошую нашу сторону – гостеприимство – мы разделяем с племенами, стоящими на низкой ступени культуры» (А.Ф. Кони).

Основная функция парентезы состоит в создании впечатления живого, естественного мышления.

2. ПАРЦЕЛЛЯЦИЕЙ называют расчленение высказывания на два или более интонационно обособленных отрезка. Возникает как бы рубленное предложение. Графически пауза передаётся точкой, реже многоточием: «Слушайте, это мы говорим. Оттуда. Из тьмы» (Р. Рождественский).

Разновидностью парцелляции является СИНТАКСИЧЕСКАЯ АППЛИКАЦИЯ. Внешне она напоминает парцелляцию, поскольку обязательно состоит из двух компонентов, разделённых паузой. Однако если парцелляция просто членит предложение, то синтаксическая аппликация вносит второй частью изменение в смысл высказывания: «От меня ушла жена… в другую комнату» (А.П. Чехов).

Синтаксическая аппликация так или иначе связана с комическим эффектом или иронией. Поэтому её часто используют в КВН или писатели-сатирики.

АМПЛИФИКАЦИИ.

Это такие обороты, в которых сочетаются черты тропа и фигуры. С фигурой их сближает то, что амплификации представляют собой особые обороты, а следовательно, не совпадают со словом. В то же время они имеют с тропами и нечто общее: также имеются два означающих, которые соотносятся с одним и тем же объектом.

Амплификации классифицируются на том же основании, что и тропы.

1. Амплификации, основанные на сходстве:

– сравнения – обороты с «как», «как будто», «словно», «подобно» и т.д. Например: «Водная гладь как зеркало», «Парламент похож на лодку». Есть также формы, промежуточные между сравнением и собственно метафорой: «лететь стрелой» (потому что «как стрела»).

– аллегории – развернутые сравнения: «Вместо берцовой кости Примакова Доренко теперь грызёт горло Путина. А мы, местные, знаем, что Доренко, если его отвязать, в живых жертву не оставляет… Вот Путин и понял, что если Доренко не остановить, он просто перекусит ему рейтинг» (В. Шендерович).

2. Амплификации, основанные на смежности:

– гипаллага – когда определение одного слова ставится при другом слове, которое обозначает предмет или явление, связанные с первым словом по смежности: «И жёны кутались в печальные платки» (А. Блок).

– парадигма – понятие представляется в виде более узкого частного случая, которому даётся развёрнутое описание. Фактически парадигма представляет собой наведение – обращение к частному случаю для доказательства общего тезиса:

«Для того, чтобы нация могла создать что-то ценное, нужна устойчивость власти, закона, традиции и хозяйственно-социального строя. Если устойчивости нет, невозможно никакое творчество, почти невозможен никакой труд».

И далее следует парадигма:

«… вот засел Лев Толстой лет на пять за «Войну и мир». Какое «мировоззрение» окажется победоносным к моменту окончания книги? Будет ли новым властителям приемлема «Периодическая система элементов», или появится какой-то новый Лысенко, который найдёт у Толстого, Менделеева, Павлова, Мичурина и прочих антисолидаристический уклон и, будучи профессиональной бездарностью, станет травить всяческий русский талант? А ведь никакой талант никогда не сможет творить «по указке партии», какой бы то ни было партии. Тем более в том случае, если «указка партии» будет меняться так же, как меняется «генеральная линия» ВКП (б)» (И.Л. Солоневич).

3. Амплификации, основанные на контрасте:

– антитеза – амплификация, в которой сопоставляются два противоположных друг другу понятия:

Я – царь, я – раб,

Я – червь, я – бог… (Г.Р. Державин).

– акротеза – разновидность антитезы, в которой одно качество противопоставляется другому, контрастному: «Высокоразвитый, полный честных нравственных принципов государственный преступник и безнравственный презренный разбойник или вор могут одинаково, стена об стену, тянуть долгие годы заключения, могут одинаково нести тяжкий труд рудниковых работ, но никакой закон не в состоянии уничтожить их во всём том, что составляет умственную и нравственную сферу человека. Что, потому, для одного составляет ничтожное лишение, лёгкое взыскание, то для другого может составить тяжкую нравственную пытку, невыносимое, бесчеловечное истязание» (П.А. Александров).

– амфитеза – разновидность антитезы, в которой два контрастных качества сталкиваются, приписываются одному и тому же объекту («и уродливый, и красивый»). Например, мысли о великой французской революции: «Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, – век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, пора света, пора тьмы; это была весна надежд, это была стужа отчаяния. У нас было всё впереди, у нас впереди ничего не было, мы то витали в небесах, то обрушивались в преисподнюю…» (Ч. Диккенс)

– диатеза – разновидность антитезы, в которой объект оценивается с точки зрения противоположных качеств и на этом основании относится к нейтральному классу («ни уродливый, ни красивый»): «Перед судом нет ни богатых, ни бедных, ни сильных, ни слабых людей. Суд видит перед собою только людей, обвиняемых в преступлении, ожидающих от него справедливого приговора, – и в этом величайший залог правосудия» (Н.В. Муравьёв).

– парадиастола – особый вид антитезы, в которой в отношения контраста вступают не антонимы или противоположные понятия, а синонимы. Такой приём позволяет подчеркнуть различие между близкими по значению словами. Естественно, обязательным условием для парадиастолы является противительная конструкция с союзами «а», «но»: «Либеральная реформа завязла, но не остановилась» (историк Яков Гордин).

– диафора (дистинкция) – ещё более крайняя разновидность антитезы: в ней противопоставляются даже не синонимы, а одна и та же лексема: «Лучше гор могут быть только горы» (В. Высоцкий).

– градация – амплификация, в которой один и тот же признак получает несколько последовательных наименований, располагающихся в порядке убывания или усиления признака: «Мне кажется, что мы не склонны к сосредоточенности, не любим её, мы даже к ней отрицательно относимся» (И.П. Павлов).

– оксюморон – амплификация, представляющая собой парадоксальное, противоречивое сочетание слов, связанных подчинительной связью: «Живой труп», «Горячий снег».

– коррекция – сложная амплификация, которая включает три компонента:

1) утверждение,

2) постановку под сомнение этого утверждения и, наконец,

3) усиленное утверждение той же мысли: «Тут в воспоминаниях пробел. Нет не пробел, – а яма, провал» (И. Грекова).

– астеизм – это похвала в форме порицания, часто насмешки: «Стоит настоящему патриоту только ещё начать оплакивать судьбы родины беззаветной, а тут уже один олигарх – раз! – и независимое телевидение создал, другой – бац! – и лучшую футбольную команду страны на баланс принял. Так и норовят Россию угробить. Единственно, кто ещё борется против них, это наша доблестная Генпрокуратура, которая время от времени открывает против супостатов уголовные дела, насылает на них шмоны, объявляет в розыск» («Общая газета»).

4. Амплификации, основанные на тождестве.

В основе этих амплификаций лежит повторение одного и того же смысла, к которому отсылают несколько означающих. По этой причине их также называют фигурами мысли, основанными на избыточном выражении. Их основная функция состоит в уточнении или даже во «вбивании» какой-то информации в сознание слушателей. Если эти повторы непреднамеренны, то мы можем рассматривать те же явления как стилистические ошибки.

– плеоназм создается накоплением, нанизыванием синонимичных средств выражения: «Но бывают дела другого рода, где свидетельские показания имеют совершенно иной характер, где они сбивчивы, неясны, туманны, где свидетели о многом умалчивают, многое боятся сказать, являя перед нами пример уклончивого недоговариванья и далеко не полной искренности» (А.Ф. Кони). Плеоназм часто называют стилистической ошибкой, например: «сувенир на память». Но есть и фразеологизмы, которые мы не всегда рассматриваем как ошибки: «жизнь прожить», «дуб дубом».

– регрессия – фигура, сущность которой состоит в том, что сначала какие-то вещи называются вместе, а затем каждая из них называется и описывается более подробно. Схема регрессии: «Есть А, В и С; А – это…; В – это…; С – это…». Например: «У них есть два рода армий: одна из них находится на наших границах, обессиленная, почти разрушающаяся по мере того, как республиканское правительство набирает силу и прекращение измен делает небесполезными героические усилия отечественных солдат; другая, более опасная, находится среди нас: это армия подкупленных шпионов, мошенников, которые проникают всюду, даже в народные общества» (М. Робеспьер).

4. Приемы языкового манипулирования.

В аргументативной риторике используется несколько иная классификация, основанная на следующем постулате: обращение к качествам языкового знака в эристических целях называется argumentum ad homine (аргументом к имени).

Эристически значимым, по наблюдениям В.П. Москвина, являются:

1) наличие деривационных ассоциаций;

2) наличие ассоциаций по близкозвучию.

Использование деривационных ассоциаций:

Фигура этимологии (довод к этимологии) представляет собой апелляцию к забытой, полузабытой или неактуальной внутренней форме, восстановление деривационной истории своего или иноязычного слова. Фигура этимологии высвечивает словообразовательную структуру слова с помощью графических средств, например слоговой парцелляции: «Со-страдание испытывают те, кто знает, что такое страдание» (М. Шагинян).

Не один из вас будет землю жрать,

Все подохнете без прощения!

Отпускать грехи кому – это мне решать,

Это я – Козёл отпущения!

(В. Высоцкий «Песенка про козла отпущения»).

2. Буквализация представляет собой такое употребление слова или фраземы, которое делает основным в настоящее время забытый или неактуальный, однако некогда основной, семантически исходный смысл данной номинативной единицы. Диоген Лаэрций приводит такой диалог двух философов Спевсиппа, ученика и преемника Платона, и Диогена Синопского: «Говорят, однажды его везли на тележке в Академию, а навстречу попался Диоген Синопский. «Здравствуй!» – сказал Спевсипп, но тот ответил: «А ты уж лучше и не здравствуй, чем терпеть такую жизнь!».

Использование ассоциаций по близкозвучию:

Ложное этимологизирование. Встретив незнакомое слово, мы нередко пытаемся уяснить его значение по контексту, а также путём сравнения с однокоренными, близкозвучными или структурно-сходными словами, хотя ещё древние предупреждали, что «не всегда похожие слова означают похожие вещи» (Клеанф). Эту особенность человеческого восприятия можно использовать, к примеру, включив заведомо незнакомые для читателя вполне безобидные по своему содержанию термины в отрицательно-оценочный контекст. Так, один американский политик потерпел на выборах поражение лишь потому, что его конкурент сделал следующее заявление для прессы: «Всё ФБР и каждый член конгресса знают, что Клод Пеппер бесстыдный экстраверт. Более того, есть основания считать, что он практикует непотизм по отношению к свояченице, сестра его была феспианкой в греховном Нью-Йорке. Наконец, и этому трудно поверить, хорошо известно, что до женитьбы Пеппер практиковал целибат». Это же явление наблюдаем в некоторых народных поверьях и приметах: «Женился в мае – всё жизнь маяться будет».
Анаграмма – подбор слов, различающихся порядком букв или звуков. Анаграмма известна как приём ложного этимологизирования: «Скрытое значение любого слова может обнаружиться в его анаграмме. Когда во время Второй мировой войны немецкие войска оккупировали Грецию, сирийские евреи пришли в ужас от мысли, что немцы могут вторгнуться и в их страну. Поскольку армии союзников в то время не могли сдержать натиск фашистов, евреи обратились за помощью к кабаллистам. Те удалились размышлять. Просидев всю ночь, наутро они вышли к собравшейся толпе и заявили, что опасность предотвращена. Переставив буквы слова «Сирия», они получили слово «Россия» – в древнееврейском языке эти слова являются анаграммами друг друга. И вышло всё именно так, ибо Гитлер, остановив наступление на Ближний Восток, действительно вскоре напал на Советский Союз» (Курт Зелигман. «История магии и оккультизма»).
3. Нотарикон состоит в трактовке какого-либо слова как аббревиатуры. Так, некоторые сторонники переименования городов Ленинград и Волгоград утверждали, что морфема град является сокращенным словосочетанием «грозящий адом».

Использование языковых уловок.

Двусмысленность, однообразие, неполнота, неясность, пространность, неточность, абсурдность могут быть неоправданными и считаться речевыми ошибками. Нарочитость указанных явлений делает их приёмами.

Использование двусмысленности:

ДИЛОГИЯ (АМБИЛОКВЕНЦИЯ) – фигура двусмысленной речи, основанная на употреблении полисемантов или слов, имеющих омонимы, в контексте, исключающем их однозначное истолкование: «Лебедь набирает высоту» (название статьи о генерале А.И. Лебеде), «В азбуке революции все согласные» (Ю. Базылёв).

АНТИФРАЗИС (см. начало лекции).

2. Использование однообразия (повторов):

ARGUMENTUM AD NAUSEAM (лат. «до отвращения, рвоты») – многократный или постоянный повтор одного и того же утверждения, одного и того же довода:

«Однажды попало к Плевако дело по поводу убийства одним мужиком своей жены. На суд адвокат пришёл как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причём безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес: